7 дней в июне. Том 2[СИ] - Алексей Ивакин

— Сэр, я остаюсь. Вернётесь за мной. Берите вместо меня раненых.

— Кшетуский, ты с ума сошёл!

— Нет, сэр. Я знаю что говорю — тут раненых ещё на пару рейсов и опытный наводчик с земли вам потребуется.

— Чёрт… Долбанный ты поляк. Ладно. Твоя рация в порядке?

— Да, сэр. Я русский поляк, сэр!

На место стрелка тут же посадили легкораненого. Кшетуский немедленно замахал ему кулаком, что бы тот не лез руками куда не надо. Потом первый сержант задвинул дверь отсека:

— ОК! Сэр, можете взлетать!

Вертушка отрывается от земли, а Кшетуский побежал за русским офицером.

Почему он с русскими оказался в гуще боя? У колбасников надо спрашивать — они контратаковали: русские завели в город танки, и получилось как в одну Новогоднюю ночь — один танк подорвался на фугасе, а загнанные в дома «колотушки» успели перед накрытием подбить две БМП. Затем последовала контратака пехоты с танками — танков было немного — штук пять, зато пехоты было до двух рот с миномётами и прочей поддержкой — в городе русские не могли реализовать своё преимущество в вооружении. Выручала тактика.

Но соседей с правого и левого фланга они успешно оттеснили.

Кстати — джерри быстро освоили современное вооружение — часто встречались гранатомёты, автоматы и, увы — ПТРК и снайперы. Причём последние, как Кшетуский понял со слов русских солдат, не всегда носили фельдграу.

— Астра — Три! Астра — Три! — офицер, командир роты, безуспешно пытался выйти на своего соседа. — Это Гиацинт — Три! Ваши позиции!!! Обозначьте ваши позиции!!!

В этот момент из–за угла выкатился танк — его окурок уже был повёрнут в сторону «гиацинта». Алекс рывком сбил офицера и связиста с ног. Вовремя, но вот только «Пригнись!» проорал–то на английском.

Звон в ушах, из соседней комнаты первого этажа, где офицеры организовали свой НП, тянуло дымом и пороховой гарью. Надо уходить…

— Сваливаем!

Жуткое дело городские бои — могут выстрелить сзади, сверху, сбоку. Приходится постоянно крутиться волчком на все стороны.

Красная точка прицела следует за взглядом. Перебежка к БМП — та тоже выскочила из–за угла и сейчас длинной очередью из автоматической пушки разбирает танк колбасников на запчасти. Офицер трассирующими пулями указывает гранатометчикам и оператору орудия куда стрелять.

Немцы вызывают миномёты, и приходится сваливать под укрытия стен и крыш зданий.

Снова немецкая контратака — две самоходки и орудие в конце улицы. На этот раз эти суки ещё везучей — приходится оттаскивать раненных и убитых! Гранатометчика на глазах Алекса срубил снайпер — вот парень на миг выглянул из–за угла и тут же упал как от удара на спину — пуля попала прямо в глаз.

Постепенно русских вытеснили, но тут в контратаку пошли соседи.

Грамотно! Заманили немцев в мешок! Танки и самоходки горят, расчёты орудий разнёс вместе с половиной здания «Хинд»… Кажется, ракеты двухсотсорокамиллиметровые! Всех в фарш покрошило! Город перепахан — пожары, обвалы, трупы… На земле это выглядит ещё грязней, чем с неба.

У немцев появляется меткий гранатомётчик, и уже чадит БМП — граната попала прямо в башню. Кшетуский потащил в укрытие раненого мехвода.

— Сейчас брат… Сейчас! — парнишка теряет сознание от боли. «Так… срезать бушлат, жгут, промедол…»

Многие боятся крови… Особенно своей. Впадают в ступор или просто не могут смотреть. Кшетуский спокойно переносил вид развороченных ребер. Поэтому и справился. Это потом будет сниться по ночам. Потом… А сейчас — некогда.

Передав парня на руки товарищам, он побежал обратно. Русский офицер куда–то исчез — команды слышно, а его самого нет.

Другой гранатометчик колбасников не успел освоить гранатомёт — двое контуженных, но целых. Это отдельная тема — современное трофейное вооружение… Его немцы быстро и довольно умело пустили в дело. Трофейщики они талантливые… Да и местные ублюдки им помогают! Немыслимо…

— Эй, условный противник! Жив? — кто–то хлопнул Кшетуского по шлему. Первый сержант обернулся. Русский офицер радостно щерился белыми зубами, ярко выделяющимися на закопченном лице.

— Жив, сэр!

Очередь вышибает кирпичную крошку из стен. Офицер и первый сержант немедленно пригнулись.

— Сэр? — заорал Кшетуский.

— Чего тебе, янкес? Тебя как звать, кстати?

— Алекс, сэр!

— Леха, значит? Тезки будем! Леха, нахрена вы этих уродов в НАТО приняли?

— Это не мы, сэр, это уроды из Сената! Они только и умеют Сонгми устраивать и драпать!

— Потом, Леха! А ну… За мной!

Перебежав улицу, Кшетуский жестами притормозил офицера — видно было, что у русского это первый бой. Но молодец… Держится хорошо. Первый сержант присел на коленки и выглянул за угол… Вроде чисто. Знаками показал, что можно двигаться.

Вперёд пробежало одно отделение, следующее. Теперь Алекс, офицер и два радиста.

Перебегая от укрытия, американец запнулся о чью–то ногу. Упал на руку, а чтобы подняться и свалить с «килл зоны», опёрся рукой на чей–то труп — в этот миг по ним заработал пулемёт, Кшетуского обдало каменной крошкой, а шедшего рядом со мной радиста отбросило к стенке.

Как назло, кроме как прыгать в разбитое окно не было выхода. Но тут офицеру перебило ноги… Пришлось спасать своё начальство, пусть и временное.

Кто американца хранил в ту минуту, что он тащил за шкирку раненного? Матка боска, Казанская Божья Матерь или статуя Свободы? Но за угол он все же завернул под интенсивным обстрелом.

Вколоть обезболивающее, наложить последние два оставшихся жгута и перевязать раны. Затем снять рюкзак, отцепить от него разборные носилки, собрать и найдя себе помощника — тащить раненного офицера в тыл.

А там куча раненых сложенных прямо на тротуаре под стеной. Суетящиеся вокруг них медики. И по времени — должна уже вернуться вертушка.

— Медик! Комин! — русские смотрят, как негры на белого, зашедшего на их улицу — с недоумением. — Да (цензура) мать вашу! Помогите мне!

Подбегает какой–то майор. Приходится объяснять, что первый сержант Алекс Кшетуский обеспечивает посадку «медэваков». В смысле вертушек! Здесь есть площадка таких–то размеров?

Тот кивает и показывает рукой — спортплощадка. Нужна взрывчатка — снести мешающие предметы.

Тот кивает и говорит, чтобы первый сержант подождал.

Постепенно прибывает техника с тыла, прибывают раненые с линии огня. Кшетуский вдруг понял, что очень хочет пить. Но в «горбе» пусто…

— Эй, парень! Есть вода? — солдат качает головой. Потом снимает флягу с пояса и показывает что у него тоже пусто.

— Пошли, поищем в зданиях. Себе и раненым, — всё равно сапёров нет ещё.

Однако тут над головами пронеслись две «птички» и ожила рация — сквозь треск помех пробился Первый. Пришлось бежать к площадке — организовывать посадку.

Первый оказался мастером — снова, как коршун, ювелирно спикировал на пятачок. Оставалось только помогать затаскивать в его отсек раненых. Тезку–офицера американец осторожно занёс сам. Тот что–то говорил, но не было слышно.

Второй борт наворачивал круги, контролирую зону высадки. Когда он сел, привезли ещё раненных на БМП — продырявленная башня, разбитый и волочащийся фальшборт, а пол десантного отсека буквально залит кровью.

— Подхватывай! — Алекс вытащил носилки. За ручки берутся сразу двое.

— Ты, идиот! Следующие!

«Боже, сколько с ними сутолоки, сколько у них лишних движений и метаний. Почему их не учат этому в мирное время, ведь это же так просто!»

Второй борт поднимается в небо.

Алекс махнул рукой на прощание и развернулся.

Снял очки. Вытер лоб.

«И тут снова как тогда… Как в Ираке…» — последнее, что успел подумать Алекс Кшетуский, первый сержант, русский поляк из Америки.

Удар.

Всё.

Гаснущее сознание уловило затухающий крик:

— Снайпер!

Александр Суров. Разведчик. Кяхта.

— Подъём! — так громко и пронизывающе, может орать только дядька. — Встаём, обуваемся и наряжаемся по полной! Три минутыыы, время пошло!

Вот и всё, теперь утренний кросс без скидок — девять километров в полной выкладке. С переправой через речку и обратно.

Старшина, таково звание дяди Серёжи, бежит как лось — у него это фамильное — громкий голос и железная дыхалка. В остальном — тот же второй день, просто ещё больше препятствий, которые надо преодолеть.

А потом всё закрутилось и завертелось… Видимо, командиры решили, что нас довели–таки до нужных физических кондиций, и загнали в учебные классы. Там уже началось вбивание в наши головы информации по местному — восточному — и западному ТВД. Запоминали сколько и где, какие дивизии, полки и батальоны, сколько танков, орудий, самолётов. Запоминали организацию и структуру всего — от отделения до армии, сколько пистолет–пулемётов в роте вермахта и мечей в «кокутае» императорской армии Японии… Зазубривали штаты и численность, разбирали задачи и карты.